Милиция также присутствовала на улицах в изобилии, хмуро и задумчиво наблюдала издали за митингующими, но ни во что, однако, не вмешивалась, ограничиваясь выборочной проверкой документов. Надо полагать, те двое сопляков, что пытались задержать в арке божьего человека за распространение паники, поступили так просто по неопытности.

Кстати, о божьем человеке… Был в его рассуждениях один прокол, был! Ладно, тех, кого насмерть накрыло, трогать не будем. Возьмем тех, кто выжил… Ну, хотя бы самого Колодникова. Вот вернулась ему оплеуха, которую он отпустил Александре… Что ж его от этого совесть мучить перестала?.. Ну, вообще-то, конечно, перестала, но это уже потом, когда Александра ему все простила… А до этого?.. В камере, помнится, Алексей еще казнил себя вовсю! А стало быть, и оплеуха должна была повториться в ту же ночь!.. А она не повторилась. Следовательно…

Стоп! А вдруг он уже тогда обратился к Господу?.. Пораженный этой мыслью Алексей остолбенел прямо посреди перекрестка и дождался, что его обматерили из окошка притормозившей рядом машины. Очнувшись, он поспешил добраться до тротуара и там принялся оторопело припоминать подробности своего пребывания в подвале ныне эвакуированного райотдела. Растекшаяся по камере черная жижа, зловонный пар, стены из комков цемента, клопы… Да, конечно, молился, Бога то и дело поминал… Но потом-то, потом! Когда на следующий день домой шел… Да все равно грызла его совесть! Поедом ела…

Так и не решив этой сложной проблемы, Алексей сверился с начерченным Александрой планом и свернул в нужный переулок.

Частное издательство «Минотавр» располагалось в подвале и, насколько мог судить опытный в таких делах Колодников, доживало если не последние дни, то уж во всяком случае последние месяцы. Из сотрудников в наличии имелась одна лишь бухгалтерша, судя по всему, составлявшая финансовый отчет, поскольку в тот момент, когда Колодников вошел, она трясла горестно головой и приговаривала сокрушенно: «Ой, грешу!.. Ой, грешу!..» Тоже, видать, из вновь обращенных… Должно быть, зябко и тоскливо было ей в пустом подвале, поскольку, завидев Алексея, она испугалась и обрадовалась одновременно.

Оставив ей папку, Алексей спросил, как предписано было супругой, насчет сроков оплаты, чем разволновал бухгалтершу окончательно.

– Это вам с директором говорить надо… – простонала она.

– А когда он появится? – полюбопытствовал Алексей и тут же об этом пожалел. Бухгалтерша, расплывшаяся крашеная блондинка с плаксивым лицом, припадочно закатила глаза, схватила ртом воздух, и теперь уже испугался сам Колодников. Однако, слава Богу, ни рыданий, ни припадка не последовало.

– С утра звонил, сказал, скоро будет… – справившись с собой, ответила впечатлительная бухгалтерша. – И вот что-то до сих пор нету…

Колодников насупился и задумчиво выпятил нижнюю губу. Ну это еще не так страшно. Если звонил уже утром, значит ночью уберегся…

– А вы где живете? – неожиданно спросила она.

Алексей удивился, но вскоре сообразил, почему ее это вдруг заинтересовало.

– В самом центре событий, – с достоинством сообщил он. – Проспект Крупской, двадцать один.

Бухгалтерша слегка отшатнулась и уставилась на него, как на призрак расстрелянного в арке чекиста.

– И ничего. Как видите, живы… – уже с оттенком превосходства добавил Алексей.

От избытка чувств бухгалтерша попыталась спрятать лицо в ладони, но, надо сказать, особого успеха не достигла. Личико у нее было весьма обширное, а ладошки, хотя и пухлые, но маленькие.

– Боже мой, Бож-же мой! – невнятно выговорила она. – Господи, на все Твоя воля… Что будет, что будет!.. – Отняла пальцы от неразмазавшихся глаз и, беспомощно заломив бровки, взглянула на Алексея. – А наш дом эвакуировать хотели… – чуть ли не шепотом пожаловалась она.

– Это где это такое? – удивился тот.

– Да почти рядом с вами…

– А кто? Кто хотел-то?

– Сказали, из гражданской обороны… Пятнистые все, в форме в этой… в нынешней… – Слова теперь посыпались из нее как попало, наперебой. – Главное, рядом дом стоит – его не трогают… Да никуда я не поеду, говорю!.. А тут еще на работу бежать…

– Что значит эвакуировать? – перебил ее Колодников. – В обязательном порядке?

– Нет… По желанию… – Бухгалтерша всхлипнула и утерлась платочком.

– А-а… – Алексей расслабился. Если по желанию, то пошли они к черту! Тоже придумали! Эвакуировать!.. У кого совесть нечиста – пусть тот и эвакуируется…

Сочтя свою миссию выполненной, Колодников попрощался и выбрался из сыроватого подвала на омытую апрельским солнцем улицу. И на душе у него тут же прояснилось. Да, господа, все зависит исключительно от погоды. Бедная бухгалтерша! При таких новостях просидеть целое утро ниже уровня земли, не высовывая носа наружу?.. Так и свихнуться недолго… Нет, все-таки во дни бедствий народных лучше держаться солнечной стороны улицы. Даже если ее обстреливают…

Породив эту искрометную, хотя и весьма сомнительную мысль, Колодников огляделся и, поигрывая полегчавшей пластиковой сумкой, двинулся налегке в обратный путь.

«Кого Бог хочет погубить, того лишает разума… – язвительно рассуждал он на ходу. – Ох, любим мы себя, ох, уважаем!.. Разума лишает, вы подумайте! А есть ли он у нас, разум-то?.. Даже и лишать ничего не надо – достаточно дать нам то, чего хотели. Революцию желаете? Ну, нате, придурки, вот вам революция, вот вам гражданская война со всеми ее прелестями!.. Справедливости? Ну, получите, вот вам она, справедливость!.. И ведь в голову никому даже не приходило, что всем достанется! Всем! А не только начальнику и соседу, как мечталось… Своих грехов не помним – только чужие… Все по Нагорной проповеди…»

Пройдя арку, Колодников сразу же приметил возле пятого подъезда черно-желтый автобус фирмы «Финиш» и молчаливую небольшую толпу. Кого-то собирались выносить. Ветеран жил в четвертом, стало быть, того, второго… Быстро они… Ночью помер, а сегодня уже хоронят… Хотя… Времена-то нынче – какие? Скоро, наверное, драться будут за место на кладбище… Впрочем, нет, не будут. Теперь уже не будут…

Алексей подошел поближе. Хмурый дядька с повязанным белой тряпочкой рукавом устанавливал на асфальте пару табуреток и прикидывал, как на них разместится гроб. Остальные смотрели.

– Отчего он помер-то?.. – тихонько спросил Алексей у стоящего рядом грузного сурового мужчины. Знаком он с ним не был, но знал, что мужчина этот работает в домоуправлении и среди слесарей и прочих электриков имеет репутацию свирепого начальства и матерщинника первой статьи.

Вот и сейчас мужчина открыл рот и приглушенно произнес в ответ несколько непечатных слов.

– Сам, что ли, не знаешь, отчего? – мелькнула одинокая смысловая конструкция, а дальше речь его вновь закудрявилась матерно.

Алексей решил не обижаться, тем более, что обижать его никто не думал. Просто излагал человек свои мысли в самой удобной для него форме…

– Нет, я имею в виду: отчего именно?.. Травмы? Ножевые раны?..

Мужчина посопел, страшно раздувая огромные ноздри.

– Инфаркт, – буркнул он, не прицепив на этот раз ни единого словесного украшения.

– Как инфаркт? – поразился Алексей, невольно понизив голос. – Он – что?.. Криков вчера испугался?.. Или совпало просто по времени?..

Ответ мужчины прозвучал в том смысле, что неизвестно, мол. Тем временем в подъезде послышались всхлипы и натужные возгласы. Вскоре вынесли гроб и принялись устанавливать его на табуретки. Колодников перекрестился. Домоуправленец снял шляпу. У покойника было выразительное стариковски красивое лицо несколько лошадиных очертаний. Казалось, усопший брюзгливо щурился и досадовал лишь на то, что не имеет возможности высказать все относительно бестолкового поведения родственников, соседей и парней из погребальной конторы.

– А кто он был-то? – шепнул Алексей.

– Артист… – скривясь, отозвался домоуправленец.

– Да нет… Я в смысле: кем работал?..

– Я ж тебе говорю: артистом… В театре музкомедии… Потом еще этим… как его?.. режиссером… Но это давно… Лет пять, как на пенсию вышел…